Над Стокгольмом летают гуси-лебеди  жирные, с длинными шеями. Летают по своим делам, смотрят сверху на предрождественский город, на кораблики, плывущие в сторону Юргордена, и им хорошо. Потому что они сами по себе гуси, и Рождество для них совсем не конец их птичьей карьеры.



На кораблике полно народу, потому что в Скансене все готово к празднику Святой Люсии. Это праздник света, огня, венков из зажженных свечей на голове у девушек в белом. В честь праздника утром прекращается ливень, шедший всю ночь. Быстро разлетаются облака, открывая ярко-синее небо. Солнце, едва встав из-за крыш старых домов, сонно глядит на город, зевает и сразу начинает готовиться к закату.





На кораблике совсем не холодно, потому что интересно. Уменьшаются домики Старого года, становится игрушечной огромная елка на набережной. Зато вырастают аттракционы, огромный ящик музея корабля Васа, и вот уже пристань на Юргордене заполнена народом, спешащим в Скансен.

Усатый старик в шляпе с пером зазывает гостей на праздник, взобравшись на ящик, потом бродит среди очереди в кассу, здоровается и приветствует всех подряд. Он как будто пришел из другой жизни, и сложно себе представить, какой он у себя дома, с какой интонацией говорит и настоящие ли у него усы.

Рождественский Скансен прекрасен. В домиках тепло и уютно. Топятся печки, горит настоящий живой огонь в очагах, печется печенье и булочки, наряжены елки.





В одном из домиков я вдруг начинаю хорошо понимать по-английски и разговариваю со смотрительницей дома про семью с шестью детьми, жившими в 10-метровой (если не меньше) комнате. Она в лицах показывает, как расхватывали дети слегка подсохшие яблоки, провисевшие на елке все Рождество, показывает прообразы икейской раскладной мебели, увлеченно говорит про консервные баночки с водой для защиты от заползающих по ножкам кровати блох, про то, как елочные игрушки делали, вырезая из старых журналов красивые картинки и прилепляя их на все, что попадалось под руку.

Мы выходим из домика, где перед входом вместо половичка лежат еловые ветки. Как в сказке "12 месяцев" встречаем островок весны в середине декабря  на ярко-зеленом лугу разгуливают непуганные гуси, на какой-то клумбе вдруг обнаруживаем только что расцветшие розы. Домашние звери Скансена валяются и тихо беседуют, и только деятельные свинки роются без устали в земле, не находя заветных трюфелей.







У сельских домиков елка стоит снаружи, во дворе, украшенная небрежно накиданной на макушку соломой.

Симпатичный молодой швед (молодость - большая редкость у работников Скансена) подкидывает поленья в печку и рассказывает про запасы на зиму, висящие над головой - кружочки сушеных яблок, хлебцы и круги колбасы.






Темнеет очень быстро, а освещение в большей части домиков  как в старые времена. Лампа, свечка, а то и вовсе только свет очага. В полутьме в одном из домиков играют на дудочке, в другом  по-шведски рассказывают сказки.

В домике с низкими потолками и гобеленами во всю стену сидят 2 дамы, настолько вписавшиеся в интерьер, что если бы ни веревочка, отделяющая посетителей от рождественского стола, можно было бы действительно подумать, что они там живут. Рассказывают гостям про предметы, расставленные по полочкам, и объясняют любопытствующим про курение мха - вот того, зеленого, разбросанного у печки.

А потом мы неожиданно попадаем в дом, обитатели которого сражают нас наповал. В маленькие окошки едва заглядывает закатное солнышко. В комнатку набилась пара десятков туристов, сидящих на узеньких лавках и за основательным деревянным столом. На стульчиках у очага сидят волшебники  сумасшедше сказочный скрипач и оттеняющая его сдержанная скандинавская женщина с загадочным музыкальным инструментом под названием "никельхарпа": держат его на коленях, играют смычком, а струны зажимают не пальцами, а с помощью клавиш где-то сбоку. Не знаю, почему от этого инструмента отказались в наше время, звук у него прекрасный.



Они играют самые разные мелодии  от народных песенок до сложнейших классических произведений, скрипач беззвучно поет, притоптывает ногами в длинных сапогах, улетает куда-то вместе со своей музыкой, а его прекрасная строгая дама с полуулыбкой водит смычком по своему непонятно как называющемуся инструменту и еле заметно притоптывает ножкой под длинным подолом своего народного костюма. Время проходит быстро, у музыкантов тоже бывает обед, и нас приглашают вернуться чуть позже, с наступлением темноты, когда все будет восприниматься совершенно иначе.

До наступления темноты мы успеваем забежать еще в несколько домиков  в скобяную лавку, на почту с изумительным почтальоном, в аптеку с сушеным крокодилом под потолком и старушкой-аптекаршей, дававшей понюхать что-то дурно пахнущее из стеклянных флаконов, посмотреть на работу гравера и обувщика.

Потом успеваем заглянуть в стеклодувную мастерскую и чудесный магазинчик при ней, полный стаканчиков с лосиными рогами, елочных шариков цветного стекла, разнообразных сов и стилизованных под грибы гномов в красных шапках.

А как же праздник Святой Люсии? В честь него в некоторых домиках рассказывают про местные обычаи, но чаще всего по-шведски и как-то немного скомканно.

В Интернете можно увидеть многочисленные версии происхождения этого праздника в Швеции. Если кому интересно, можно почитать здесь очень легко написанную историю с картинками.



Я же совсем коротко расскажу самые интересные факты. Есть версия, что праздник Святой Люсии в Швеции имеет дохристианские корни и заменил собою языческий обычай не спать самой долгой ночью в году, дабы уберечься от различной нечисти. День зимнего солнцестояния в XV веке приходился именно на 13 декабря, в XVIII веке Швеция перешла на григорианский календарь, официальная дата зимнего солнцестояния сместилась на 21 декабря, а праздник остался на своем месте.
Есть еще версии про Люсию - жену шведского рыбака с фонарем, которой черти отрезали голову, а ее призрак продолжал освещать кораблям путь, но в нее как-то плохо верится. Имя Святой Люсии Сиракузской, в честь которой назван праздник, означает "свет", в силу печальных жизненных обстоятельств она стала покровительницей слепых. А в Сиракузах над катакомбами, в которых была первоначально погребена святая, воздвигнута церковь Санта-Лючия-фуори-ле-Мура, алтарный образ в которой написал Караваджо, но это уже совсем не относится к рассказу про Стокгольм.

И пока я отвлекалась на эти исторические подробности, около сцены Solliden проходит небольшое огненное шоу с песнями и плясками, разливают в крохотные стаканчики что-то похожее на кисель и дают к нему имбирное печенье. Оказалось, что шведы  удивительно музыкальный народ, а уж как они поют  это вообще нечто. Любую песню могут исполнить на несколько голосов, и все это стоя на холоде целый день.





В ледяном круглом загончике горит костер, в него можно бросать бумажки с пожеланиями. Там же рядышком можно понаблюдать, как гасят огненные головные уборы после очередного выступления. Страшно же, никогда в жизни я бы на себя такое не надела, особенно в ветреную погоду, как в этот день. Неподалеку делают ледяные фигуры, детям дают инструменты и куски льда, чтобы сами поковыряли. Ничего хорошего у них не выходит, но радости много, а это главное.

С ярмарки тем временем несутся рождественские песенки, под елкой носится детский хоровод. Палатки полны всяческой новогодней ерундой, которую хочется скупить всю сразу, удерживают только диковатые цены. На площади толпа народу, кто-то жарит на кострах принесенные с собой сосиски, кто-то покупает местную еду в киосках и все при этом пьют глёгг, закусывая имбирными печеньями, и, как ни странно, совсем не пьянеют.









Откушав рыбки на гриле, мы в состоянии полнейшей благости отправляемся слушать продолжение концерта в уже совсем темный домик с сумасшедшим скрипачом. Фотографировать в такой темнотище нельзя, да и незачем. Просто смотреть на огонь, слушать и отдыхать.

Вечером праздник Святой Люсии завершается хоровым концертом. Стремительно холодает, начинает идти мелкий дождик. С холма Скансена открывается прекрасный вид, круизные корабли в лампочках смотрятся как украшения на новогоднем Стокгольме, а вдалеке краснеет огромный шар Globen.



Хор, музыканты и даже дирижер выходят на сцену в пуховиках и шапках. Знающие люди из публики притаскивают откуда-то еловые ветки себе под ноги, чтобы не было холодно стоять. Мы окончательно замерзаем и собираемся уходить.



Путь преграждает толпа, стоящая вдоль огороженного участка дороги. Пока пытаемся понять, что же там такое ожидается, хор начитает петь "Санта Лючию", сначала проезжает конная полиция, а за ней  повозка с девушкой с венком из свечек на голове, а дальше  ее свита, состоящая из тетенек на лошадях, наряженных в белые пуховики и шляпы с мишурой. Вся процессия с дикой скоростью просвистывает мимо публики и в течение 5 минут удаляется из Скансена в город, видимо, чтобы успеть объехать ярмарки до их закрытия.






Чуть позже, когда нас неизвестно зачем понесет на темную набережную на краю Юргордена, Санта Люсия подарит нам еще один волшебный подарок. В полной тьме появятся приближающиеся огоньки, и на лодочках проплывут 3 девушки в белом со светящимися венками на голове, размазывающимися на фотографиях до состояния нимба.

Лемурчик, а ты уверена, что это все у нас здесь, на этой планете Земля?)))

Какая-то сказка просто!!!!

Еще как уверена! До другой планеты за 2 часа на самолете не долетишь!
И это только половина рассказа, так что сказка имеет продолжение.